Виталий Гладкий - Ниндзя в тени креста
– В своем ли ты уме, Бартоломеу?! – сердито спросил фидалго, вырывая руку из цепкого захвата Гомеша. – Оставь это. И потом, что значит – живой?
– Так ведь в прошлом году, весной, в Монсанту приехал еврей-ростовщик и объявил во всеуслышание, что вы сложили голову на поле брани за нашего доброго короля Себаштиу.
– Как видишь, все это враки! Я живее всех живых. И ты по-прежнему должен мне немало денежек.
– То, что последние два года выдались неурожайными, вам, видимо, неизвестно, – с постной миной на лице сказал Гомеш. – Однако долг есть долг, и я бы его заплатил. Но… – Тут он горестно вздохнул и развел руками. – Все дело в том, что у нас теперь другой хозяин. И аренду я должен платить ему.
– Не понял… Что значит – другой хозяин?
– Вы должны были ростовщику деньги, некую сумму, и нашелся сеньор, который оплатил ваш долг… с процентами. Так что теперь замок и земельный надел, который я арендую, принадлежат ему.
– Тысяча чертей! – взвился, как ужаленный, де Алмейда. – Как посмел этот проклятый марран, этот гнусный ростовщик, распоряжаться земельным наделом, который мои предки получили от самого короля Жуана Первого?! И кто этот наглый сеньор, который покусился на мой замок и мою землю?
– Сеньор Мигел Диаш.
– Диаш?! – Лицо де Алмейды стало мрачнее грозовой тучи. – Знакомая личность… Я вышвырну этого пса из Монсанту, клянусь святыми угодниками! Он занял его незаконно!
– Не так это просто… – пробормотал Гомеш.
– Это еще почему?
– В замке сильная стража. Наемники. Вас просто туда не пустят. Штурмом замок не взять, а судиться с сеньором Диашем – дорогое удовольствие.
Фернан де Алмейда скрипнул зубами и насупился. Гоэмон с удовлетворением отметил, что идзин, при всей своей взрывной и непредсказуемой натуре, способен совладать со своими эмоциями, а значит, трезво мыслить. Спустя какое-то время его мнение подтвердилось.
– Надеюсь, Бартоломеу, ты нас накормишь, – сказал фидалго после длительного раздумья.
– А как же, сеньор! – обрадованно засуетился Гомеш. – Сочту за честь!
Вскоре стол в светлице на втором этаже ломился от еды (похоже, последние два года были не таким уж и неурожайными, как плакался арендатор), и незваные гости, изрядно проголодавшиеся за дорогу, приступили к трапезе с таким усердием, будто ничего не ели несколько дней. Что и неудивительно: нелегкая и опасная дорога, чистый горный воздух, запах сосновой хвои и увядающего разнотравья могли заставить свершить грех чревоугодия даже богобоязненного монаха, который истово постится и ест только черствый хлеб, запивая его водой. На столе лоснились боками зажаренные на вертеле каплуны, в кувшине плескалось крепкое ароматное порто, так что ни о каком посте не могло быть и речи, хотя наступила пятница, когда добрый христианин должен забыть о скоромной пище и вине.
– Превосходное вино, Бартоломеу! – воскликнул повеселевший фидалго; он обладал удивительной способностью жить текущим моментом, напрочь выметая из мыслей грядущие и уже свершившиеся неприятности. – Не припоминаю, чтобы в наших местах водилось нечто подобное. Все больше кислятина.
– Это подарок от моего куманька. Он живет на берегу реки Дору. А там виноград особый. Он растет на скалах и слышит шум реки. Поэтому порто получается таким крепким и ароматным. Прошлый год был особенно удачным для виноделов.
Де Алмейда немного помялся, но затем все-таки спросил:
– А как поживает сеньорита Гразиела?
Бартоломеу несколько смутился, замялся, а затем ответил, невинно хлопая ресницами:
– Не понимаю, о ком вы спрашиваете… Ну я пойду, сеньор. Прикажу, чтобы вам приготовили комнату.
– Стоять! Не прикидывайся стоптанным башмаком! Я говорю о сеньорите Гразиеле Гимарайнш да Коста.
– Тут такая история… – Гомеш бочком, словно краб, двинулся к двери мелкими шажками. – В общем, она помолвлена с сеньором Мигелем Диашем. Но сеньорита Гразиела носила траур по вас, как и должно, целый год!
– Что-о?! Три тысячи чертей! – взревел фидалго. – Мало того, что этот негодяй с помощью ростовщика-крючкотвора завладел моим замком, так он еще отнял у меня и невесту! Убью-у!!! – Он схватил табурет, который стоял поблизости и, вне себя от гнева, швырнул в сторону Гомеша; наверное, в этот момент бедняга-арендатор показался ему в облике его врага Мигела Диаша.
Гомеш оказался на удивление проворным. Несмотря на некоторую неуклюжесть и животик, он так шустро нырнул в дверной проем и закрыл за собой дверь, что ему могли позавидовать уличные акробаты. Табурет с грохотом ударился о стену и рассыпался на составные части.
– Вот прямо сейчас пойду и прикончу Диаша! – Фидалго вскочил на ноги и начал надевать свой широкий военный пояс с мечом и кинжалом. – Разгоню стражников, – поди набрал каких-нибудь свинопасов – а его самого выпотрошу, как кабана. Мачадо, кирасу!
– Сеньор, я бы не советовал торопиться… – Гоэмон холодно глядел на приготовления фидалго.
Фернан де Алмейда в бешенстве повернулся к нему, но сразу и остыл; уж он-то знал, что с Мачадо нельзя обращаться, как с обычным простолюдином. Серьезный, отчужденный вид азиата не располагал к ссоре, тем более оскорблениям в его адрес. Мало того, фидалго быстро сообразил, что у Гоэмона есть какой-то план.
– Говори, – буркнул он и одним духом выпил полную кружку, вмещавшую добрую пинту[68] крепкого вина.
– Вам для начала неплохо бы встретиться и побеседовать с сеньоритой Гра-зи-елой… – Имя бывшей возлюбленной фидалго Гоэмон выговорил с трудом.
– С какой стати?! Она предала меня!
– Согласитесь, что женщина не может ждать жениха с того света. Ведь ей сообщили, что вы погибли. Но жизнь продолжается… а тут подвернулся этот сеньор Мигел Диаш, как я понимаю, богатый господин.
– Я все равно его убью!
– Это ваше право. Но в любом деле всегда должен присутствовать трезвый расчет. Вы же не хотите, чтобы вас посчитали преступником и объявили в розыск?
– Только этого мне и не хватало… – буркнул Фернан де Алмейда.
– Вам нужно хорошо отдохнуть, привести себя в порядок… – При этих словах фидалго машинально провел рукой по щеке, изрядно заросшей щетиной. – и завтра нанести сеньорите визит. А что касается Мигела Диаша, то наступит и его черед. Я уверен, что ему уже доложили о вашем прибытии, значит, из замка его не выманить. Придется найти способ побеседовать с ним без лишних свидетелей.
